М-21 поднял на неё взгляд и тут же отвёл глаза, потому что смотреть на дрожащие губы, которые были растянуты в такой же дрожащей улыбке, было невозможно. Ему хотелось обнять её и малодушно соврать, что ничего подобного они не задумали, но это было бы слишком нечестно по отношению к ней, поэтому М-21 в очередной раз проглотил ползущую вверх по пищеводу панику и пробормотал:

– Так будет лучше.

Замолчав, он мог поклясться, что услышал [да, именно услышал], как по её щеке скользнула слеза. Юна едва слышно шмыгнула носом и затихла, не произнося больше ни слова, хотя М-21 прекрасно понимал её состояние – он сам с трудом удерживался от всплесков яростных эмоций, вызванных собственным бессилием в этой ситуации. Ещё он осознавал, что это «так лучше» прозвучало слишком избито и ни капли не умаляло того, что предстояло сделать, но иными словами это было просто не описать – слишком много времени тогда понадобилось бы. А у них его и так практически не осталось.

– А ты? – вдруг спросила Юна, заставив М-21 вздрогнуть. – Тебе тоже сотрут память?

«Если бы…»

– Нет, – он покачал головой, – я буду всё помнить. – Закусив губу, он провёл языком по шраму и вздохнул. – Я сам отказался, потому что хочу это помнить.

– Чтобы не совершать больше таких ошибок? – горько улыбнулась Юна.

– Чтобы знать, что счастье – это не просто красивое слово, чтобы осталось хоть что-то тёплое внутри после… этого. Я просто не хочу вновь становиться тем, кем был до тебя. – М-21 повернулся к ней и едва не завыл. Он за свою жизнь повидал достаточно женских слёз, чтобы обрести своего рода иммунитет к таким проявлениям эмоций, но плакать так, чтобы у него болезненно сжималось сердце и хотелось заплакать самому, могла только Юна. И это тоже было своего рода пыткой, потому что вытереть её слёзы он мог только снаружи, убрать с души этот тяжёлый камень он был уже не в состоянии. Да и не в праве.

– Это самый… странный способ бросить девушку. – Юна тихо надтреснуто засмеялась, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – Заставить её забыть обо всём – это просто идеальное преступление.

– Я не… – начал было М-21, но затих, когда она прижала ледяные пальцы к его губам.

– Мы останемся друзьями, правда? Ну, в смысле, как раньше, – с надеждой спросила Юна, стараясь выровнять срывающийся голос и придать ему более жизнерадостный оттенок. И хоть это получалось довольно комично, учитывая распухшее и покрасневшее от слёз лицо, никому из них не было смешно. Складывалось ощущение, что их общую печаль можно резать ножом – настолько плотная она была. – Я же смогу снова приходить к вам в гости, чтобы видеться? Я смогу вновь разговаривать с… аджосси, правда?